mason sawyer macmillan, 94
март'22 — бостон, сша — замещающий учитель — пансексуален — michael fassbender

       i.  часть первая, где я пытаюсь максимально извернуться, чтоб вас зацепил мой слог и вы дочитали до конца.

один из первых фактов, который вам стоит знать о суккубах /если, конечно, вы не допёрли сами/ — они не то чтобы хороши в отношениях. совсем нехороши. отвратительны, если начистоту. зачем строить все эти серьёзные штуки, committed relationship и прочую развлекуху для домохозяек, если можно переспать, а затем спокойно свалить под утро, оставив невинной жертве лишь приятные воспоминания и лёгкую головную боль. если среди суккубов и инкубов и бывают браки, то, как правило, основаны они либо на дружбе, мол, придут отрубать мне голову за интрижку с чьим-то мужем и ты поможешь, [float=right][/float] если что, либо на выгоде — ну, вы все видели этих девушек-суккубов и их sugar daddies, которыми,  как правило, оказываются обычные люди, знать не знающие о том, что их возлюбленная такая горячая не просто потому что училась краситься по лучшим заветам сестёр кардашьян. но, увы, матушка мейсона не относится ни к тем, ни к другим и живёт себе припеваючи, будучи вполне себе независимой и одинокой женщиной. котов не заводит, правда, но однажды — совершенно случайно, ох уж эти колдуны, заявляющие, что всё-то у них схвачено и противозачаточное зелье выпито — заводит детей. не то чтобы мейсон сойер и марисоль доставляют ей много проблем /кроме части, где она пытается придумать им максимально сомнительные имена/, в конце концов, прелести жизни суккуба — это когда ты можешь заставить случайного мужика сидеть со своими детьми, а сама укатываешь кутить со стариной скотти, он как раз обещал рассказать по секрету про свою следующую книгу, «великий гэтсби» или как там её, да и вообще надо повидаться с ним и зельдой, пока они не укатили в париж. потом, конечно, детки подрастают, перестают требовать к себе так много внимания, и необходимость сплавлять их любовникам как-то и отпадает. детишки идут в школу, а мамаша начинает придумывать, как бы так поизящнее сообщить им суровую правду об их происхождении. негоже ведь им и в восемь лет верить, что все эти мужчины тусят у них дома один за другим, просто потому что их мама такая классная. проблема лишь в том, что изящество словесных конструкций никогда не было отличительной чертой констанс, поэтому, забив на хитровыебанные схемы, она просто выдаёт всё как есть, благо в столь нежном возрасте дети достаточно наивны, чтобы поверить с первого раза и не требовать доказательств. а

       ii. часть вторая, где мейсон узнаёт, что трахаться иногда бывает опасно для здоровья.

всё своё детство, вернее, ту его часть, где он уже понимает, что является инкубом, макмиллан изо всех сил старается побольше разузнать о своей природе, чтобы во всеоружии встретить свою сущность, когда она, наконец, проснётся. но его энтузиазм никак не поощряется — матушка слишком занята своими кавалерами /и винить её в чём-либо не выходит — в стране великая, а она всеми доступными способами старается обеспечить отпрыскам безбедное отрочество, якшаясь с бутлегерами и мафиози/, а марисоль ждёт большой и чистой любви и вообще ни о чём таком не думает. мейсон, конечно, слышал что-то такое о том, что первый секс с обычным человеком плохо скажется на здоровье последнего, но это всё на уровне сплетен и слухов, поэтому, когда в девятнадцать он-таки по уши влюбляется в одноклассника и, опустим все эти драмы с принятием себя, ненавистью к заднеприводным в довоенной америке и все такое, решает отдать ему свои девственность, сердечко и прочие жизненно важные органы, его ждёт небольшой сюрприз. неприятный, честно говоря. ну, только если бьющийся не в неге оргазма, а муках агонии ваш первый парень не является для вас приятным сюрпризом, но в таком случае давайте вы закроете вкладочку и мы сделаем вид, что ничего этого вообще не было. принять тот факт, что ты только что отправил на тот свет любовь всей своей жизни /сделайте скидку на юный возраст и романтичный взгляд на жизнь/ не так просто, поэтому мейсон, неспособный на что-то лучшее, пиздит сестре в лицо, что парень его бросил и свалил в закат. сестра, как водится, гладит его по голове и утирает скупые юношеские слезы, а парень ненавидит себя ещё сильнее за то, что не может даже самому себе признаться, что только что убил человека.

       iii. часть третья, где пёрл-харбор это начало ада, а не фильм с горячим молодым аффлеком.

мейсон и рад бы словить депрессию из-за открытия новой стороны себя и убийства невинного человека, но случается вступление штатов во вторую мировую и как не старается мать, отмазаться от призыва ему не удаётся. да и не особо хочется, честно говоря. мысли о том, чтоб сдохнуть, и без того посещают его молодую голову, а тут можно сделать это ещё и ради благого дела. только вот помирать все никак не выходит — под боком шляется артур, женишок сестры, которого та слёзно просила защищать во что бы то ни стало. опустим ту часть, где марисоль влюбилась по уши в обычного человека и собралась выходить за него замуж по возвращении с фронта, перейдём сразу к тому, что ради сестрицы, какой бы занозой в заднице та ни была, мейсон то и дело подставляется под пули — всё равно инкуб физически сильнее и не так легко убивается, как хрупкий двадцатилетний парниша из бостона. [float=left][/float]макмиллан шёл на войну забыть о том, что осталось по ту сторону тихого океана — он и забывает. в том числе и о том, что инкубью природу просто так не проигнорируешь. чем дольше не подпитываешься энергией, тем больше становишься похож на ходячего мертвеца и тем сильнее хочется наброситься на первого же попавшегося человека. мейсон изо всех сил старается сдерживаться, пока однажды не обнаруживает себя насилующим филиппинского мальчишку — тощего, лет пятнадцати, которого он, вообще-то, должен был спасать. мальчишка, разумеется, помирает на месте — изголодавшийся макмиллан вытягивает из него все силы, которых и так было немного. подохнуть после такого хочется ещё сильнее. но пули инкуба не берут, а попытки отвлекаться и думать о чем-то важном — о сестре, о презрении к себе — нихрена не заканчиваются чем-то хорошим. с войны мейсон возвращается преисполненным ненависти к себе. артур, ставший ему за это время верным другом, сваливает все на посттравматическое расстройство ветерана, от которого макмиллан просыпается в холодном поту и криках каждую ночь. только вот снятся ему не убитые товарищи и ужасы войны, а каждый ебаный беззащитный парень, который кричал и просил отпустить на этом своём наречье, пока мейсон где-то в глубине сознания понимал, какую же хуйню творит, но тело его не слушало, вколачивая очередного мальчишку в стены очередного сарая, пока тот не вырубался от бессилия. омерзение к самому себе достигает кульминации, когда посреди ночи в его квартирку прибегает марисоль и начинает истерически рыдать, потому что артур, разумеется, помер во время первой же ночи новобрачных, и мейсон, конечно же, знал, что это случится. только вот предупреждать казалось бессмысленной затеей — всё равно все подохнем, чего метаться. марисоль предсказуемо догадывается, что первый парень брата и не бросал вовсе, и не менее предсказуемо посылает мейсона нахуй. мейсон не возражает, собирает немногочисленные пожитки и валит в нью-йорк.

       iv. часть четвёртая, где парень по имени джек открывает мейсону прелести бензедрина.

в нью-йорке мейсон устраивается работать официантом в мерзкую забегаловку и старается изо всех сил втесаться в местную компашку нечисти — периодически спать с колдунами гораздо веселее, ведь они в процессе даже не смогут помереть, такое вот разнообразие. жизнь делает ему неожиданный подарок и сводит с тусовкой молодых ребят, колесящих по стране на товарняках и плотно сидящих на наркоте. среди них медиум аллен, вампир джек и ещё толпа перевертышей; не особо раздумывая, мейсон шутит, что им не хватало только инкуба для полного набора, и присоединяется к ним. у каждого из них за спиной своя мерзкая история про войну и макмиллан почти не чувствует себя таким уж уродом, хотя этому во многом помогает внезапно появившееся увлечение ставиться по вене. следующие годы он проводит объёбанным, колеся по америке, а иногда и не только («блять, джек, мы что серьёзно в мексике»), и кошмары постепенно начинают отступать. все, что осталось позади, помаленьку теряет значение — ему наплевать, как там дела у сестры, наплевать, что он делал на войне, наплевать вообще на всё. по правое плечо от него курит и смеётся джек, рассказывая что-то про нила, с которым мейсону обязательно надо познакомиться. сейчас они собираются в сан-франциско навестить старину аллена, потому что, видит бог, макмиллан соскучился по заднице этого придурка, а джек просто говорит, что скучает по океану.

       v. часть пятая, где мейсону начинает казаться, что он может жить нормальной жизнью.

а потом случается кеннет. кеннет колдун из известного рода, разбирается в вине и шутит про каких-то античных философов. мейсон в философах нихрена не понимает, потому что его образование — это католическая школа, война и дорога, а у кеннета диплом колумбийского и взгляд наивного щенка. каким-то совершенно тупым образом он уговаривает мейсона остаться с ним в вашингтоне и незаметно для себя макмиллан оказывается втянут в серьёзные отношения. кеннет спит у него под боком, ждёт по вечерам с работы с горячим ужином и зачитывает вслух свою диссертацию. [float=right][/float]в один из вечеров на работу к макмиллану — он по старой привычке работает в кабаке, куда ещё идти, когда у тебя ни образования, ни навыков — заваливается любимая сестра. новости о том, что у братишки появились здоровые отношения, в лишении которых её он и сам принял участие, не то чтобы радуют марисоль. девушка закатывает истерику, пытаясь втолковать старшему, что нихрена у него не выйдет и против природы не попрёшь — всё равно один и тот же человек быстро приедается, как бы нежно ты к нему не относился, и сам макмиллан об этом задумывался и без её помощи, но с подачи сестры начинает грузиться все сильнее, и вот, в один прекрасный момент оказывается в дешёвом номере мотеля с каким-то перевертышем. проблема мейсона в том, что пиздеть он не умеет и не любит, поэтому, нажравшись, он выдаёт кеннету всё как есть — вчера я изменял тебе с таким-то мужиком, а на прошлой неделе с таким-то. в ответ он ждёт в лучшем случае пощёчину, в худшем — недвусмысленную просьбу съебаться подальше, но кеннет лишь тяжело вздыхает, обнимает его и говорит, что все понимает. только вот макмиллан ничего не понимает, и от этого становится только хуже. не ходить налево у него не получается из принципа — дело не в том, любит он кеннета или нет /а периодически, утыкаясь носом в его шею по утрам, ему действительно кажется, что если это не любовь, тогда в чём смысл вообще/, а в том, что это его суть и весь его опыт общения с такими же суккубами тому лишь подтверждение — он рождён уродом, неспособным в отношения, неспособным в верность и привязанность. после очередного разговора с кеннетом о том, как последний все понимает, мейсон, чувствуя себя последним мудаком, дожидается, когда тот уснёт, тихо собирает вещи и наутро стучится в дверь нью-йоркской квартиры сестры. «окей, ты — единственные серьёзные отношения, на которые я способен».

       vi. часть шестая, где братско-сестринская любовь переходит на совершенно новый уровень.

с серьёзными отношениями мейсон немного перебарщивает и через некоторое время, спасибо любимой марисоль, выясняет, что не такой уж и педик. им обоим нечего терять — они разочарованы в своей способности в близкие отношения, разучились доверять людям и слишком хорошо знают, каково это — тратить кучу усилий на то, чтоб открыться человеку, чтобы в итоге все это пошло по пизде. мейсон смиряется и принимает себя таким как есть — безответственным дураком, самовлюблённым болваном, любителем пожалеть себя и напиться вечерком, размышляя о своих великих несчастьях. марисоль постоянно рядом, даже когда формально она на другом конце света. макмиллан таскается по штатам и, забив на мораль и этику, вовсю пользуется своими способностями ради своего же удовольствия — заставляет людей отдавать ему деньги и, за этот случай ему почти стыдно, переписывать на него виллы. сегодня он тусуется с молодым актёришкой, который не затыкается про свою будущую роль в каком-то фильме про бунтаря в красной куртке, завтра уезжает в нью-йорк и просто со скуки, чтобы понять, как далеко он может зайти, выискивает богачей с мэдисон-авеню, самых гетеросексуальных, самых семейных и приличных, и разводит их на абсолютно безынтересную еблю в дорогих отелях, просто потому что он находит это забавным. иногда ему становится скучно и он на годик-другой уезжает в европу — в париже он встречает альбера, которому совсем недавно вручили нобелевку, поит его дорогим шампанским, а тот рассказывает ему про этого своего сизифа, до которого мейсону нет никакого дела, но раз по-другому с писаки штаны не стянуть, то почему бы не послушать про старые мифы. когда становится совсем уныло, через сестру макмиллан выискивает поддельщиков, покупает себе левые документы и поступает в университеты — учиться до диплома ему не хватает терпения, но годик походить на любопытные курсы — это вполне себе занятный способ провести время.

       vii. часть седьмая, где происходит внезапный поворот.

разумеется, кошмары не заканчиваются. в чьей бы постели не засыпал мейсон и сколько бы денег ни лежало на его банковском счету, периодически он просыпается посреди ночи и судорожно пытается вспомнить как надо дышать — шеи маленьких мальчиков под его тяжёлыми пальцами наливаются синяками слишком ярко, «пожалуйста, не надо, перестаньте, умоляю» долбит по ушам ещё полдня. спасает все подряд — алкоголь, случайные связи, дорогие шмотки и президентский люкс в отеле на маврикии — но все ненадолго. в очередной раз нажравшись дорогого совиньона, макмиллан рыдает на плече у сестры — насколько бесполезна наша жизнь? насколько остоебала возможность получить всё и сразу, не прикладывая почти никаких усилий? ещё немного и либо подохнем сами, либо нас выследят ревнивые мужья и нанятые ими наёмники — и что останется после нас? сестра, очевидно достаточно подпитая, неловко сообщает, что после нас, например, останется ребёнок, а за остальных не отвечаю. и не то чтобы для мейсона так важно встретить дочь — ну, живёт она где-то лет двадцать одна, проживёт еще столько же; да и особого сюрприза от новости не вышло — да, возможно, первые минут десять он охреневал, но потом понял, что, в общем-то, на месте сестры поступил бы так же. но просто потому что делать им больше нечего, он предлагает ей небольшое путешествие — развлечения ради, ей-богу. вспомнить годы, когда они с поддельными документами катались по городам и сёлам замещающими учителями: он кадрил старшеклассников, она их отцов. пара звонков и пункт назначения определён — истхеллоу так истхеллоу. собирай чемодан, сестрица, у нас с тобой намечен роад-трип.