JACK FALAHEE
mortimer ephraim burke
мортимер эфраим бёрк
• родился в феврале'78, недавно исполнилось двадцать пять.
• выпускник факультета рейвенкло'96.
• происходит из чистокровной семьи.
• бармен в «дырявом котле», совладелец лавки «борджин&бёрк».
• аполитичен, но с позицией «благородства и чистоты» солидарен.
it matters not what someone is born,
but what they grow to be.
┈┈┈┈
родственники:
ephraim morpheus burke [эфраим морфеус бёрк] — отец; род. 1938, погиб в 2001; чистокровен, выпускник рейвенкло, совладелец лавки «борджин&бёрк»; убит пьяным волшебником.
ursula ophelia burke [урсула офелия бёрк] — мать; род. 1940, погибла в 1999; урожденная борджин, чистокровна, выпускница хаффлпаффа, преподавательница астрономии в хогвартсе в 1967–1978; в 1998 была отправлена в азкабан за пособничество пожирателям смерти, вскоре после этого погибла в тюрьме от того, что маглы назвали бы нервным истощением.
marceline ursula burke [марселин урсула бёрк] — сестра-двойняшка; род. 1978, двадцать пять лет, чистокровна, выпускница хаффлпаффа, совладелица лавки «борджин&бёрк».
mortem claudius borgin [мортем клавдий борджин] — дядя; род. 1937, отправлен в азкабан в 1981, умер там же в 1990; чистокровен, выпускник слизерина, совладелец лавки «борджин&бёрк», пожиратель смерти во времена первой магической войны.
esther faith borgin [эстер фейт борджин] — тетя; род. 1941, отправлена в азкабан в 1981, убита во время попытки побега в 1984; урожденная флинт, чистокровна, выпускница слизерина, совладелица лавки «борджин&бёрк», пожирательница смерти во времена первой магической войны.
morpheus mortem borgin [морфеус мортем борджин] — кузен; род. 1976, двадцать семь лет, чистокровен, выпускник слизерина, совладелец и управляющий лавкой «борджин&бёрк».
martha esther borgin [марта эстер борджин] — кузина; род. 1979, двадцать три года, сквиб, совладелица и управляющая лавкой «борджин&бёрк»
┈┈┈┈
это была давняя традиция бёрков и борджинов. раз в несколько поколений представители известных фамилий сочетали священным союзом брака дочь одной семьи и сына другой. это не было тайной, но рисковать посмеиваться над семьями, чуть ли не основавшими тот лютный переулок, который нам всем известен сегодня, никому не хватало смелости. то было весеннее утро '65 года — урсула борджин готовилась выйти замуж за эфраима бёрка. они были знакомы с самого детства, вместе учились в рейвенкло и, чего таить, урсула частенько мечтала, будучи пятнадцатилетней девчонкой, как выйдет замуж за статного красавца-бёрка. единственный сын семьи бёрков был красив и умен, хорошо воспитан, он мечтал о путешествиях и исследованиях темных искусств, создании артефактов и постоянном познании таинственного мира темной магии. его не волновала политика, не волновала прикладная сторона его деятельности, ему нравилась лишь наука, насколько это слово можно использовать, говоря о мире волшебников. урсула была такой же сумасшедшей — в школе не спала ночами, зачитывая до дыр учебники, мечтала стать исследовательницей и когда-нибудь начать преподавать. вся жизнь была перед её ногами. её и её будущего супруга.
бёрки были счастливой семьей. говоря клише, они были милой интеллигентной парой — оба ценили интеллектуальные заслуги выше всего остального, оба были хорошо воспитаны, оба любили искусство и могли простить друг другу бессонные ночи в кабинете, а не в теплой постели рядом с своим супругом. они хотели детей, но не сейчас, попозже, когда они смогут отвечать на вопросы о том, почему небо голубое, а мётлы летают. урсуле было 37 лет, когда она забеременела. спустя девять месяцев на свет появились близнецы марселин и мортимер. ради воспитания детей женщина оставила преподавательское кресло в хогвартсе, но так и не смогла для себя решить — жалеть об этом или нет.
близнецы родились в самый разгар первой магической войны. чета бёрков всеми силами старалась держаться подальше от политики — оба не участвовали даже в работе фамильной лавки, чтобы не пересекаться ни с пожирателями смерти, ни с сочувствовавшими. а вот старший брат урсулы, мортем борджин, поддерживал идеи тёмного лорда с настолько большой страстью, насколько это было возможно. вместе со своей женой эстер он вступил в ряды пожирателей и по сути превратил семейный магазин почти что в запасную штаб-квартиру приспешников волдеморта. но война закончилась, наступили мирные времена и пришла пора платить по долгам. мортем и эстер были отправлены в азкабан. их дети, пятилетний морфеус и двухгодовалая марта, были взяты на воспитание бёрками. казалось бы, теперь-то все будет хорошо.
но хорошо не бывает никогда. эфраиму пришлось взять на себя управление семейной лавкой, а ведь именно этого он всю свою жизнь хотел меньше всего. близнецы росли настолько дружными, насколько было возможно физически. пожалуй, если бы не наличие в доме еще двух детей, они бы так и не научились общаться с окружающими. мортимер был старательным и любил книги, марселин росла дружелюбной и постоянно донимала всех незнакомцев, заглядывавших в магазин, марта завидовала близнецам и всегда старалась быть третьей в их компании, морфеус же вел себя как образцовый «трудный ребенок» — постоянно пытался сбежать из дому, не слушался бёрков, аргументируя это тем, что они ему, ну, в общем-то, никто. под крышей дома бёрков надолго забыли о спокойствии и былом аристократическом благополучии. пожалуй, даже навсегда.
первым покинул отчий дом морфеус — он уехал в хогвартс в надежде попасть в слизерин, который окончили его родители, и ему это удалось. он не писал писем приемным родителям, через раз невпопад отвечал на весточки от младшей сестры с её кривым детским почерком и неумелыми рисунками. спустя год вслед за ним на хогвартс-экспрессе отправились мортимер и марселина, оставив маленькую марту, которая, как тогда выяснилось наверняка, была сквибом и точно не могла отправиться в школу вместе с ними. мортимер, как и ожидалось, попал в рейвенкло, чем неустанно гордился, марселина же отправилась прямиком в хаффлпафф, как и много лет назад её мать.
мортимер влюбился в замок и саму атмосферу школы волшебства. он ночами читал учебники, пропадал в библиотеке и изо всех сил старался быть лучшим на курсе. если бы не марселин, которая вечно крутилась вокруг братца с очередной компанией друзей, социализация мальчишки сошла бы на нет. к пятому курсу своей старательностью он дослужился до значка старосты. и, возможно, к седьмому курсу он бы стал старостой школы, если бы не одна занятная история, подкосившая мальчика.
это случилось в хогвартс-экспрессе, когда мортимер в пятый раз отправлялся в школу. сестра повела его в вагон, где уже ждали её друзья. среди них был он, конечно, он должен был там быть. марселина не раз рассказывала истории о нем — вот он помог ей с учебой, вот он пошутил самую смешную шутку на свете, вот он сбежал вместе с ней в хогсмид. но мортимер никогда не обращал на него внимания — простой парнишка с хаффлпаффа, ну что в нем может быть интересного. оказалось, что может. «привет, ты, должно быть, морти? господи, ты не представляешь, сколько я о тебе слышал. мы как-то никогда не пересекались, что странно, ах, да, меня зовут седрик диггори!». сед-рик диг-го-ри. мортимер повторял это имя про себя и каждый раз оно казалось ему все более прекрасным, все более идеальным. идеальным, как и сам седрик — его тембр голоса и чувство юмора, его улыбка и это вечное «морти, ну что ты!». седрик стал участником турнира трех волшебников, а мортимер стал его самым преданным фанатом. ему было стыдно за чувства, переворачивавшие всю его жизнь с ног на голову, и, пожалуй, если бы не готовая понять что угодно сестра и переписка с матерью, сразу заподозрившей, что восторг сына от старшекурсника с хаффлпаффа — нечто большее, чем желание стать друзьями, спасли мальчика. если бы не они, он бы давно съел себя собственным стыдом и презрением к себе. он не хотел быть не как все, не хотел быть неправильным. но разве могло что-то быть неправильным, если оно касалось идеального седрика диггори?
мортимер пообещал сестре, что поговорит с седриком, успевшим стать ему хорошим другом, о своих чувствах. обязательно поговорит. после второго тура, нет, марселина, он слишком устал, после третьего, хорошо? да, давай, после финала начнется празднование и мортимер обязательно поговорит с ним. скажет, насколько прекрасна улыбка диггори, насколько смешные у него шутки и, если хватит смелости, мортимер обязательно возьмет его за руку или даже легонько поцелует. о б я з а т е л ь н о.
все лето перед шестым курсом мортимер провел, почти не выходя из своей комнаты. он ненавидел себя — за то, что был неправильным, был уродом, был не тем, кем должен быть хороший мальчик из чистокровной семьи. он ненавидел диггори — за то, что ублюдок оставил его одного в этом отвратительном мире. он ненавидел сестер — за то, что те пытались утешить его, ненавидел морфеуса, который, кажется, успел перебрать все известные ему оскорбительные синонимы к слову «гомосексуал», ненавидел родителей за то, что те, как казалось мортимеру, слишком спокойно отнеслись к наличию урода в семье.
мортимер умолял родителей не отправлять его в школу в шестой раз. он был уверен, что все уже в курсе, все будут смеяться над ним за спиной и показывать на него пальцем в коридорах. всеми правдами и неправдами марселин и марта вытащили его на кингс-кросс и заставили сесть в поезд. мортимер пообещал себе, что больше никогда не влюбится.
и это обещание он почти сдержал. по крайней мере, до окончания школы. из любимца преподавателей и одного из самых блестящих учеников он превратился в безликого студента, перебивавшегося с плохой оценки на очень плохую. он не общался ни с кем кроме сестры и пары близких друзей, после уроков одиноко бродил по берегу черного озера или без дела валялся на кровати в спальне. выпускные экзамены он сдал ожидаемо плохо. морфеус, получивший блестящие оценки по всем предметам за год до этого, усмехался. марте хотелось ткнуть брата локтем в бок, но она понимала, что толку никакого не будет.
год мортимер провел за прилавком семейного магазина, но своим вечно недовольным лицом лишь отпугивал клиентов. родители поняли, что нужно что-то делать, причем срочно. использовав все возможные связи, мистер бёрк устроил сына стажером в один из самых захудалых департаментов министерства магии. «не отдел международного сотрудничества, куда ты мечтал попасть ребенком, но тоже неплохо, верно?» — улыбался эфраим, надеясь, что хоть новая работа вернет блеск в глаза сына. и ведь вернула! нескоро, но вернула. понадобилось несколько лет, чтобы в угрюмом нелюдимом парне вновь проснулись былые азарт и любопытство. и за эти несколько лет он успел стать одним из наиболее выдающихся работников своего департамента. настолько выдающимся, что на него обратили внимание люди из аппарата министра.
конечно, самому министру не было до него дела. однако мальчишка бёрк, вечно смешливый, вечно остроумный, вечно самый умный в комнате, обратил на себя внимание его старшего помощника. «никогда не влюбляйся» — обещал себе мортимер, когда ему было шестнадцать. но с тех пор прошло пять лет и давно данное самому себе обещание успело забыться. как и забылся мортимер, глядя в глаза мужчины, который был, черт подери, почти на десять лет старше него самого. у розье были за спиной неудавшийся брак и маленький ребенок, у бёрка не было ничего, кроме разбитого давным-давно сердца и того, что маглы назвали бы тревожной депрессией. эти отношения обещали быть сложными и неправильными, но на деле они оказались идеальными. родители мортимера радушно приняли в семью нового ухажера сына, а тот в свою очередь всеми силами пытался вытащить своего мальчика из трясины унылого департамента в аппарат министра. и, как обычно и бывало, в тот момент, когда все было почти идеально, жизнь мортимера сломалась.
вторая магическая война подходила к концу. бёрки по старой привычке занимали позицию нейтралитета, но в этот раз им это удавалось не столь удачно — непосредственное управление магазином тёмных артефактов накладывало определенные обязательства. например, обязательство так или иначе помогать пожирателям смерти. пожирателям, в ряды которые так отчаянно рвался попасть морфеус. пожирателям, в ряды помощников которых без суда и следствия записали урсулу бёрк. записали и отправили в азкабан.
в этот раз из депрессии мортимера вытаскивали не сестры, которым и самим было чертовски плохо, а розье. розье всегда был рядом — убедил мальчишку переехать к нему, наливал огневиски, чтоб мортимера не мучили кошмары, и крепко обнимал по утрам. мортимера назначили младшим помощником министра магии, разумеется, не без помощи его любовника. завалы на работе помогали бёрку отвлечься и, казалось бы, он сумел оправиться от горя, но тут пришла весточка из азкабана. «уважаемые мистер эфраим бёрк, а так же мистер и мисс мортимер и марселин бёрк. с сожалением сообщаем вам, что миссис урсула бёрк погибла во время заключения в азкабане из-за нервной слабости».
пожалуй, из министерства мортимера не вышвырнули лишь благодаря тому, что его постоянно прикрывал розье. розье был рядом всегда — когда бёрк не находил сил встать с кровати и днями напролет смотрел в потолок, был рядом, когда бёрк злился на весь мир и ломал посуду в их небольшой квартире в лютном переулке. розье был рядом и иногда бёрка это раздражало. раздражало, но розье всегда умел в нужный момент сказать именно то, что мортимер хотел услышать, и промолчать тогда, когда мальчишка бёрк был совершенно не в настроении выслушивать монологи своего возлюбленного.
потом умер отец. отца убил пьяный маглорожденный волшебник, посреди ночи ввалившийся в лавку. он кричал что-то про то, что на руках эфраима бёрка кровь сотен невинных людей, что он продавал пожирателям смерти тёмные артефакты, тем самым помогая им вершить несправедливость. потом были молчаливые похороны, на которых мортимер избил морфеуса чуть ли не до смерти за неуместный комментарий. успокоение мортимер нашел в огневиски, что вскоре начало серьезно отражаться на его работе. министр, к тому времени прознавший, что путь в младшие помощники был пробит не столько усердным трудом, но и через постель, предложил бёрку уходить либо по-хорошему, либо с громким скандалом. бёрк ушел красиво и спустя пару месяцев безделья с помощью сестры устроился на работу в «дырявый котел». и, по традиции, как только все начало налаживаться…
мортимер часто замечал, что розье без особых причин задерживается на работе. мортимер не хотел поднимать этот вопрос, ведь он был хорошим мальчиком и не устраивал истерик в приступах ревности. не устроил истерику он и в тот вечер, когда застал розье с каким-то малолетним вертихвостом в их общей постели. мортимер просто хлопнул дверью и направился в сторону квартиры сестры.
наверное, именно тогда бёрк и перестал верить в то, что все наладится. он смирился с тем, что вещи становятся лучше лишь для того, чтобы в ответственный момент окончательно разрушиться. ему двадцать пять — он едва закончил школу, его выгнали с хорошей работы, у него даже собственного жилья нет — он живет в небольшой квартирке сестры. он все тот же лишний, все тот же урод, каким он считал себя в шестнадцать, рыдая июльские ночи напролет. только теперь во всем виноват не седрик. теперь во всем виноват он сам.
связь: across-the-universe-
харви кобблпот: вечная ухмылка, уставший от жизни взгляд и потрепанный вид, выдающий многолетний роман с дарами вакха. старое пальто с дырявыми карманами, бесследно похитившими с десяток пенни, мятая рубашка и мечтающие о чистке ботинки. харви угрюмо водит руками по пальто, пытаясь понять, куда вчера вечером определил ключи от магазина, поглядывая на часовую башню в соседнем здании. на циферблате одиннадцать утра, на вывеске рядом с дверью значится: «часы работы: 8.00 – 18.00», харви опоздал на два, нет, погодите, три часа. вчера он повздорил с парой девочек-консультанток и отобрал у них дубликаты ключей — сегодня никого, кроме старины кобблпота в магазине не предвидится. «и это касается не только рабочего персонала» — подмечает мужчина и, наконец-то выудив из кармана связку ключей, дрожащей рукой пытается вставить нужный в скважину. со второго раза ему это удается — харви кобблпот, вечная ухмылка и уставший от жизни взгляд, заходит в помещение.
харви кобблпот: смущенный взгляд, до крови расцарапанные заусенцы как верный спутник невроза и уверенность в своей избранности. выглаженная рубашка в серо-синюю полоску, начищенные с вечера туфли и подаренный мамой на последний день рождения пиджак с аккуратной бутоньеркой. таким он был в свои семнадцать — подающим надежды, смело смотрящим в будущее, держащим в ящике стола в своей спальне готовую речь для получения пулитцеровской премии.
сегодня харви двадцать девять — он смеется над концептом надежды, старается как можно реже думать о будущем и держит в ящике стола на работе фляжку с бурбоном.
кобблпот изменился, магазин, который когда-то выкупил у муниципалитета его прадед — нет. те же дубовые стеллажи вдоль стен, те же сюрреалистические витражи на окнах. даже старая пыльная люстра, скорее созданная для средневекового замка, нежели провинциального магазинчика, висит на том же месте, что и всегда. но все-таки при каждом владельце магазин выглядел по-своему. при дедушке харви «мать луна» была меккой местной интеллигенции — на вельветовых креслах грязно-болотного цвета раз в неделю, по четвергам, собирались любители джойса и манна. при матери и тетушке харви магазин начал постепенно загибаться по сравнению с расположенными поблизости пекарней и цветочным магазином. и вот, в эпоху правления харви первого, великого, владыки островов постмодернизма и архипелага викторианской нудятины, вывеска «mother moon» окончательно покрылась паутиной. все адекватные работники вскоре подали в отставку, остались лишь борцы за идею, библиофилы и просто ребята, которых никуда больше не брали. но и им выплачивать зарплату было почти что не из чего. по расчетам кобблпота, примерно к октябрю он должен будет остаться единственным постоянным посетителем магазина.
харви кладет ключи на стол, по привычке меняет вывеску «закрыто» на «открыто». снизу неразборчивым почерком подписано: «но это не значит, что за этой дверью вас кто-то ждет». когда-то давно этот комментарий показался кобблпоту отличной шуткой, вершиной остроумия и, что главное, отличным способом избавиться от этого жуткого типажа клиентов — желающих, чтобы их облизали с головы до пят своими очаровательными улыбочками девочки-консультантки, а потом с теми же улыбочками исполнили все прихоти.
пристроившись у стола, харви закидывает на него ноги и, достав фляжку из третьего сверху ящика, расслабляется на расшатанном кресле. как-то раз в этом же самом кресле в один из этих унылых дней, почитывая книжонку с нуднейшим названием, содержащим слова «психоанализ», «фрейдизм» и «для чайников», и не менее нудным содержанием, он узнал один из самых бесполезных фактов за всю свою жизнь — покачивание на стуле вызвано инстинктом смерти. и вот, удовлетворяя мортидо, ибо либидо уже с утра было довольным, старина кобблпот посасывает фляжку, молясь тиглатпаласару, чтобы сегодня никаким туристам не взбрело в голову заглянуть в его святилище. минут через десять он вспомнит, что тиглатпаласар даже не был богом, но сегодня, как и всегда, его это не сильно обеспокоит.
в тот самый момент, когда веки кобблпота начинают тяжелеть, а пальцы предательски расслабляются, фляжка выскальзывает из рук и спустя мгновенье все ее содержимое оказывается на дубовом полу. харви пару раз чертыхается себе под нос, выпивает последние крохи бурбона из поднятой с пола фляжки и, оценивая ущерб, принимает решение настоящего бизнесмена — к черту лужу, само высохнет.
закинув руки за голову, он вновь усаживается в кресло. ему в голову приходит отличная идея — почему бы не сменить табличку на двери на «закрыто» и спокойно поспать в одиночестве? но дремота настигает кобблпота скорым шагом, и вскоре он решает, что смысла в этой хитроумной манипуляции нет — все равно никому его магазин не сдался. харви окончательно закрывает глаза и спустя несколько минут, откинувшись, засыпает в расшатанном кресле.
но сегодня явно не тот день, когда старине кобблпоту все сойдет с рук. из царства морфея его бессердечно вырывает звонок колокольчика, висящего над входной дверью. лениво открывая глаза, он надеется, что ему показалось, и никакого путника не занесло в этот храм безысходности и отчаяния.
ах, если бы.
